The Lady or the Tiger audiobook Elementary A2

В древние времена жил король, наполовину варвар, чьи мысли хотя и были несколько облагорожены просвещением его далеких латинских соседей, оставались все такими же странными, причудливыми и неудержимыми, как и подобало той его половине, которая оставалась варваром. Его отличало буйное воображение и более того, такая сила, что он мог по своему желанию дать волю изменчивой игре воображения, присущей ему самому.
Но он также был склонен к анализу своих действий и когда ему удавалось убедить себя, ничто не мешало довести дело до конца. Если в его семейной и государственной системах все шло по намеченным траекториям, он был добрее и сердечнее, а когда случалась небольшая заминка и некоторые из его планет сходили с орбиты, он был еще добрее и сердечнее, ибо ничто не радовало его так, как возможность выправить перекосы и исправить нарушения.
Среди заимствованных институтов, которые наполовину смягчали варварство царя, была публичная арена, где демонстрация человеческих и животных способностей облагораживала и смягчала души подданных.
Но и здесь варварская, буйная фантазия заявила о себе. Царская арена была построена не для того, чтобы народ мог слушать мольбы умирающих гладиаторов, не для того, чтобы наблюдать за неизбежным разрешением конфликта между религиозной верой и голодной пастью, а с целью, гораздо более подходящей для повышения интеллектуальной энергии народа. Огромный амфитеатр с его галереями, таинственными подземельями и невидимыми коридорами служил инструментом высшей справедливости, с помощью которого преступление наказывалось, а добродетель вознаграждалась по приговору беспристрастного и неподкупного суда.
Если какой-либо подданный обвинялся в преступлении, способном вызвать любопытство короля, публично объявлялось, что в определенный день судьба обвиняемого будет решена на королевской арене. в сооружении, вполне достойном этого названия, хотя его форма и план были заимствованы из далекой страны. цель зародилась в мозгу этого человека, «король, король с головы до ног», не чтил никаких традиций больше, чем свои фантазии, к каждому разнообразию человеческих мыслей и поступков, которые он усваивал, он прививал плодовитый черенок присущего ему варварского идеализма.